МИХАИЛ ЯРОСЛАВИЧ

Древнейшим изображением М. Я. является выходная миниатюра лицевого списка Хроники (Временника) Георгия Амартола (РГБ. Ф. 173/I. № 100. Л. 17 об.). Князь, который мог быть заказчиком или получателем рукописи, вместе со своей матерью Ксенией изображен предстоящим Спасителю, восседающему на престоле; на соседнем листе разворота (Л. 18) помещен портрет автора Хроники - мон. Георгия, пишущего свое сочинение. Фигуры М. Я. и княгини сопровождаются надписями, называющими только имена: «Михаил» и «Оксиния», причем надпись с именем князя современна живописи или же появилась при переделке миниатюры в процессе ее создания, а надпись: «Оксиния» - может быть отнесена к рубежу XIV и XV вв. Вокруг головы князя видны следы счищенного нимба, перекрытого именующей надписью; нимб имела и жен. фигура (Анисимова. 2004. С. 294-295; Она же. 2009. С. 51). М. Я. облачен в зеленую рубаху с широкой каймой на подоле и в красный плащ-корзно с меховой подкладкой (?) и горностаевым оплечьем. Очевидно, он был представлен без головного убора, хотя на лбу заметна горизонтальная линия (узкая диадема?), а на рентгеновском снимке также видно нечто похожее на очертания шапки или венца. Эти неясные следы, как и остатки нимбов, видимо, восходят к первоначальному замыслу миниатюры, который был изменен с целью выделить индивидуальные черты Тверского князя, прежде всего его характерную залысину. Фоном композиции служит 3-нефный храм с 3 главами разной формы. По мнению ряда исследователей (Подобедова. 1965. С. 22; Попов. 1995. С. 8; Анисимова. 2004. С. 292, 294; Она же. 2009. С. 53), это условное изображение построенного М. Я. и Ксенией в 1285-1290 гг. тверского Спасского собора, напоминающее о ктиторских заслугах Тверского князя и его матери. Однако более вероятно, что это символический мотив, связанный с темой Царствия Небесного и Горнего Иерусалима (Айналов. 1936. С. 15; Kämpfer. 1978. S. 148-149; Преображенский. 2012. С. 263-264). Следов., на миниатюре представлен Христос, Который обещает благочестивым князьям спасение и вечную жизнь, открывая для них райские двери (их роль выполняет завеса, приподнятая над фигурой М. Я.). Этот тип репрезентативной портретной композиции нетипичен для рус. искусства времени татаро-монг. ига и указывает на преемственность тверской миниатюры по отношению ко ктиторским портретам эпохи Киевской Руси, а также, возможно, на копирование выходной миниатюры более древней рукописи. Вместе с тем некоторые иконографические особенности миниатюры связаны с портретной традицией послемонг. времени: наряду с уменьшением фигур предстоящих относительно образа Иисуса Христа и отказом от княжеской шапки, что указывает на молитву и смирение князя, это отсутствие кодекса, приносимого в дар Спасителю. Очевидно, изображение М. Я. на миниатюре Хроники, как и псковского кн. Довмонта на более древней Мирожской иконе Божией Матери, где он также представлен с непокрытой головой, отражает единый процесс изменения княжеской иконографии и превращение сцен принесения дара в образ молитвенного общения со Христом или с Богоматерью, к Которым князь обращается в поисках покровительства и защиты. В то же время образ князя на выходной миниатюре без кодекса в руках может быть свидетельством того, что он (или кто-то из его наследников) был не заказчиком, а получателем рукописи, созданной по инициативе неизвестного лица из его окружения.

Рукопись не имеет точной даты, что затрудняет решение вопроса о времени создания портретной композиции. В литературе существуют несколько датировок рукописи - от 90-х гг. XIII до 20-х гг. XIV в., причем по палеографическим признакам ее обычно относят к началу, 1-й трети или 1-й пол. XIV в. По мнению Г. И. Вздорнова и Г. В. Попова, Тверской список Хроники был создан до разорения Твери в 1327 г. ханом Шевкалом и после гибели М. Я. в Орде в 1318 г. в память о нем, т. к. в рус. искусстве послемонг. времени якобы отсутствуют прижизненные княжеские портреты (Вздорнов. 1980. С. 45-46; Попов. 1995. С. 9). Попов также предположил, что Ксения, облаченная, на его взгляд, в иноческий куколь, изображена после своей кончины в 1313 г., но этому противоречат облик одежд княгини и ее мирское имя в надписи. Заключение об отсутствии прижизненных образов рус. князей в кон. XIII-XIV в. не подтверждается памятниками и скорее всего является неверным. О. И. Подобедова и Ф. Кемпфер относили кодекс ко времени между 1304 и 1307 гг. (Подобедова. 1965. С. 20-23; Kämpfer. 1978. S. 148). Э. С. Смирнова считает, что стиль миниатюр указывает на создание рукописи в кон. XIII в. (Смирнова Э. С. Иконы Сев.-Вост. Руси, сер. XIII - сер. XIV в. М., 2004. Примеч. 86. С. 47). С учетом этого мнения и отсутствия надежных аргументов в пользу гипотез о мемориальном характере рукописи, изготовленной после гибели М. Я., или о ее связи с получением князем ярлыка на великое княжение миниатюру можно датировать кон. XIII - первыми десятилетиями XIV в., не исключая и ее исполнения после гибели М. Я. Отчасти эта широкая датировка совпадает с предположением Д. В. Айналова, считавшего, что кодекс был переписан и иллюминирован не позднее 1294 г., когда М. Я. женился на дочери ростовского кн. Дмитрия Борисовича Анне (прп. Анна Кашинская) (Айналов. 1925. С. 30; Он же. 1936. С. 14). Этим предположением можно было бы объяснить необычное для средневек. портретных композиций изображение на миниатюре матери, а не жены князя. Тем не менее данной гипотезе противоречит облик М. Я.: в год женитьбы ему было немногим более 20 лет, но на миниатюре представлен не юноша, а мужчина с бородой, усами и заметной лысиной. Эта особенность позволяет допустить, что изображение княгини-матери, прижизненное или посмертное, было включено в композицию с учетом ее заслуг (Ксения правила Тверским княжеством после смерти своего мужа Ярослава при малолетнем М. Я.). Если же надпись: «Оксиния» - появилась в более позднее время, нельзя исключить, что первоначально на миниатюре была представлена не мать М., а его жена. Согласившись с тем, что существующая надпись княгини повторяет первоначальную, остается признать, что после женитьбы сына кнг. Ксения сохранила свое особое положение, или предположить, что изображение князя с матерью восходит к более ранней рукописи - кодексу, созданному до бракосочетания М. Я., либо, что особенно вероятно, к визант. протографу (на возможность существования такого лицевого протографа указывали мн. исследователи). Прототипом композиции могла быть миниатюра с изображением визант. имп. Михаила III и его матери Феодоры, правлением к-рых заканчивалось повествование Хроники Георгия Амартола (до 842). Гипотеза об оригинале с имп. портретами отчасти объясняет присутствие нимбов и последующую переделку композиции, вероятно, связанные с тем, что изначально на миниатюре изобразили Михаила III и Феодору или присвоили их атрибуты М. Я. и кнг. Ксении. Вместе с тем в визант. рукописях IX в. уже использовались фронтальные имп. портреты. В таком случае изображение М. Я. и кнг. Ксении в молитвенном предстоянии могло восходить к промежуточному русскому, а именно киевскому или владимиро-суздальскому, списку с портретами неизвестных князей.

Несмотря на отсутствие точных данных о бытовании рукописи до XVII в., есть основания полагать, что она долгое время находилась в Твери. Ее миниатюра или портретные композиции с образом М. Я., к-рые могли входить в состав росписей тверских храмов кон. XIII-XIV в. (в их число, возможно, входили изображения князя как ктитора с построенными им церквами), очевидно, повлияли на формирование иконографии князя-мученика и чтившейся местно кнг. Ксении (в иночестве Мария). Об этом свидетельствует созданная до 1685 г. икона М. Я. и инокини Марии с Тверским кремлем в руках из Спасо-Преображенского собора в Твери (ЦМиАР). Тем не менее мн. детали этого произведения характерны для княжеской иконографии эпохи позднего средневековья, а его композиция не позволяет говорить о точном воспроизведении гипотетических образцов, восходящих к XIV в.

Значительная группа изображений на исторические сюжеты с участием М. Я., созданная до широкого распространения его почитания и, возможно, одновременно с формированием основных вариантов его иконографии, входит в состав иллюстраций Лицевого летописного свода 70-х гг. XVI в. (Успенский, Писарев. 1903). Значительная часть миниатюр посвящена событиям истории Тверского княжества в годы малолетства М. Я., его совместного правления с матерью Ксенией и самостоятельного княжения, в т. ч. строительству каменного Спасо-Преображенского собора в Твери, взаимоотношениям с др. княжествами и Новгородом, сражениям, рождению детей и т. д. (1-й Остермановский том - БАН. 31.7.30-1). В зависимости от сюжета М. Я. представлен отроком или безбородым юношей в шубе и шапке с меховой опушкой, часто - вместе с матерью кнг. Ксенией. На одной из иллюстраций к статье за 6801(1293) г. князь изображен средовеком с короткой бородой, хотя на следующих миниатюрах, как в сцене венчания М. Я. и Анны Димитриевны еп. Тверским Андреем, он почти всегда предстает в образе юноши (особенностью этой композиции является наличие массивной золотой гривны на груди М. Я.). В нек-рых сценах атрибутом М. Я., как и иных князей, является посох, воспринимаемый как знак княжеской власти. Супруга М. Я. изображается в плате и городчатом венце. Под 1312 г. помещена миниатюра со сценами кончины в иноческом чине и погребения кнг. Ксении, а под 1313 г.- сцена путешествия М. Я. и митр. Петра к новому хану Узбеку в Орду (Л. 234), на которой у князя небольшая округлая борода и светлые (седые?) волосы (здесь может быть представлен не М. Я., а один из князей, приехавших к хану за ярлыками). Эти признаки князь сохраняет и в др. сценах его пребывания в Орде, но в сцене возвращения в Тверь у него снова юный облик (Л. 240 об.). Затем М. Я. вновь изображают как средовека или даже старца со сравнительно длинной, раздвоенной на конце бородой. Судя по такой вариативности иконографии, иллюстраторы не выделяли М. Я. из числа прочих персонажей, не стремились к тому, чтобы сделать его образ узнаваемым, и не повторяли уже, по-видимому, существовавшие иконы князя или его древние образы. Те же признаки внешность М. Я. сохраняет и в иллюстрациях к повести о его убиении, подробно изображающих путешествие князя в Орду, его пребывание при дворе Узбека, тяжбу с Юрием Московским, пленение и убиение (Л. 246-263). На миниатюрах, показывающих М. Я. связанным на суде, он представлен в шапке, но без шубы; в следующих сценах фигурируют оковы и колода, привязанная к шее. Ряд композиций отражает сцены пребывания князя в темнице и оказание ему татарами предсмертных почестей; сцена омовения с фигурой полуобнаженного М. Я. и нек-рые др. композиции, где его голова обнажена, показывают, что миниатюристы не знали или игнорировали традицию изображения князя с залысиной. Последние сцены посвящены беседам приговоренного М. Я. с сопровождающими его духовными лицами, участию в богослужении, прощанию со спутниками и с сыном Константином, чтению Псалтири и предсмертной молитве. Далее следуют сцены прихода кн. Юрия Московского и татарина Кавгадыя в сопровождении убийц, мучения и убийства князя, избиения и ограбления его слуг. Отдельный корпус миниатюр посвящен судьбе останков М. Я. и чудесам от них: Кавгадый приказывает кн. Юрию Московскому накрыть полуобнаженное тело князя и увезти его в Русскую землю; тело, накрытое тканью, полагают во гроб и везут на телеге; на одной из остановок тело чудесным образом оказывается на земле, кровоточит и остается нетронутым зверями; в Маджаре над останками князя появляется огненный столп; жители Бездежа замечают сопровождающее повозку с телом множество народа со свечами и мчащихся по воздуху всадников с фонарями; в Бездеже охранявшие тело легли на повозку и были свержены с нее неведомой силой. Финальные миниатюры изображают сцены въезда повозки с телом М. Я. в Москву, его погребения в храме Преображения и перенесения останков в Тверь. Последняя композиция (Л. 264) включает сцены встречи тела в насадах на Волге, перенесения гроба в город и погребения в соборе в присутствии кнг. Анны, сыновей, приближенных, еп. Варсонофия и клириков. Начиная со сцен мучений и убиения М. Я. (Л. 258 об.) и до конца цикла М. Я. изображается с нимбом, указывающим на его мученическую кончину и святость. Отсутствие этой детали в других иллюстрациях повести отличает этот цикл от композиций на сюжет Сказания об убиении в Орде святых Михаила и Феодора Черниговских, к-рые почти всегда представлены с нимбами (исключение составляют изображения Михаила Черниговского в не имеющих отношения к повести сценах с его участием). Самостоятельно разработанная придворными миниатюристами серия композиций на текст повести об убиении М. Я., очевидно, не имела прототипов и не стала основой для возникновения житийного цикла. Сведения о житийных иконах М. Я. фактически отсутствуют.

Хотя повесть об убиении М. Я. возникла вскоре после его гибели, а местное почитание князя, вероятно, существовало в Тверском княжестве в XIV-XV вв., сведения об изображениях святого ранее XVI в. отсутствуют. Даже в этот период они крайне редки, хотя повесть о М. Я. включена в ВМЧ митр. Макария, а его общецерковное почитание установлено в 1549 г. По-видимому, и тогда князя почитали прежде всего в Твери. Отсутствие произведений этого времени объясняется гибелью убранства тверского Спасского собора, где был погребен М. Я., при пожаре 1537 г. и в период Смуты, неоднократными перестройками древнего храма и его разрушением перед строительством собора 1689-1696 гг. (кроме того, в XVI в. мощи святого, вероятно, находились под спудом). Примечательно, что изображение М. Я. не вошло в состав развернутого цикла фигур русских св. князей в росписи Архангельского собора Московского Кремля, программа которой восходит к 1564-1565 гг. (нельзя исключить, что при создании существующей стенописи 1652-1666 гг. образ князя был воспринят как изображение др. святого, напр. кн. Лазаря Сербского или кн. Феодора Ярославича, которые имеют внешность и атрибуты, характерные для иконографии М. Я.; см. воспроизведения: Самойлова Т. Е. Княжеские портреты в росписи Архангельского собора Моск. Кремля: Иконогр. программа XVI в. М., 2004. Ил. на с. 192, 205). В лит-ре приводятся сведения о наличии образа М. Я. и др. рус. князей в составе воинства мучеников на иконе 50-х гг. XVI в. «Благословенно воинство Небесного Царя» (ГТГ; Антонова, Мнёва. Каталог. Т. 2. Кат. 521. С. 133), однако эта гипотеза маловероятна.

Тем не менее, судя по описи 1672 г. (Забелин И. Е. Мат-лы для истории, археологии и статистики г. Москвы. М., 1884. Ч. 1. Стб. 1245, 1269), М. Я. был представлен в росписях приемных палат Кремлевского дворца - Золотой (сер. XVI в.) и Грановитой (этот ансамбль на основе иконографической программы датируется временем правления царя Феодора Иоанновича - 1584-1598; существующая живопись, повторяющая сюжеты древней,- 1882-1883). В Золотой палате М. Я. был изображен на «щипце» свода, на одном уровне с фигурами князей Владимира, Бориса, Глеба, Андрея Боголюбского, Александра Невского, Василия III (в иночестве Варлаам) и царя Иоанна IV. Хотя Тверской князь не был прямым предком московских государей, его образ вошел в состав программы генеалогического характера, подчеркивавшей преемственную связь Иоанна IV с вел. князьями Владимирскими, но вместе с тем напоминавшей о мученической кончине целого ряда русских св. князей, в т. ч. М. Я. Роспись Грановитой палаты во многом следовала тому же принципу, но включала больше фигур св. князей, к-рые продолжали пространную галерею образов правителей Руси (начиная с Рюрика и его «предков» Пруса и имп. Августа), и сюжетных сцен с участием нек-рых из них. «Благоверный великий князь Михаил Ярославичь Тверский» был изображен на откосе 2-го окна «от Патриарша двора», т. е. 2-го с востока окна сев. стены; на др. откосе того же окна находился образ кн. Феодора Ярославского с сыновьями, а в откосах соседних проемов - изображения Михаила и Феодора Черниговских, Довмонта и Всеволода Псковских, Петра и Константина Муромских. Выделение этих святых наводит на мысль о том, что декор палаты, в значительной степени основанный на тексте «Сказания о князьях владимирских», также не ограничивался чисто генеалогической тематикой, но выражал идею святости правосл. государей из дома Рюриковичей, в частности напоминая о мученической кончине М. Я. и соименного ему св. Михаила Черниговского.

В кон. XVI в. образ М. Я. в шубе, княжеской шапке, с мечом или без него, в облике средовека с короткой бородой вошел в состав крупных монументальных ансамблей, выполненных столичными мастерами, что свидетельствует о распространении почитания святого и его включении в сонм наиболее известных русских князей. В Смоленском соборе Новодевичьего монастыря (ок. 1598) Тверской князь представлен на западной грани сев.-зап. подкупольного столба, над фигурой кн. Всеволода (Гавриила) Псковского, симметрично образу князя-мученика Михаила Черниговского, имеющего сходную с М. Я. внешность. В Благовещенском соборе в Сольвычегодске (1600), чья роспись, созданная по заказу Н. Г. Строганова, включает много образов мучеников и рус. св. князей, М. Я. вместе с кн. Всеволодом Псковским представлен на зап. грани юж. столба, симметрично фигурам Михаила Черниговского и боярина Феодора. Как и Черниговские чудотворцы, Тверской и Псковский князья изображены в повороте друг к другу, с одноглавым храмом в руках. Этот вариант, использованный не только в данной композиции, но и в изображениях нескольких др. княжеских пар, мог восходить к одной из разновидностей домонг. иконографии святых Бориса и Глеба или к изображениям св. Всеволода (Гавриила) с псковским Троицким собором. Восходящий к традиции ктиторского портрета, в данном случае он имеет в первую очередь символический смысл: М. Я. и Всеволод представлены в качестве защитников христ. Церкви, приносящих в дар Богу свою непоколебимую веру.

Внимание к образу М. Я., усилившееся на рубеже XVI и XVII вв., нашло отражение в ряде произведений, исполненных по заказу представителей рода Строгановых и включающих изображения многих рус. святых. Тверской князь довольно часто изображался вместе с др. св. князьями и царями. М. Я. представлен на неск. складнях, чей средник занят образом Божией Матери Владимирской в окружении праздников, а на створках изображены в соответствии с чинами святости молящиеся святые. Это складень 1603 г., вложенный Строгановым в ц. Похвалы Пресв. Богородицы Орла-городка - центра пермских владений Строгановых (ПГХГ; Иконы строгановских вотчин XVI-XVII вв.: Кат.-альб. М., 2003. Кат. 75. Ил. на с. 198-201); складень письма Прокопия Чирина в ГТГ (Рыбаков А. А. Вологодская икона: Центры худож. культуры земли Вологодской XIII-XVIII вв. М., 1995. Табл. 241) (аналогичная композиция - на складне из собрания Е. Е. Егорова, ГТГ); складень письма Никифора Савина Истомина (?) из собрания Рахмановых (старообрядческий Покровский собор на Рогожском кладбище в Москве; Древности и духовные святыни старообрядчества. 2005. Кат. 47); складень из собрания М. С. Олив (ГРМ; Святые земли Русской / Сост.: А. Рудакова. СПб., 2010. Кат. 304. Ил. 134; изображены с мучениками, а не с князьями). Возможно, святой представлен и на связанном со строгановской традицией складне-иконостасе с праздниками и святыми ок. сер. XVII в. (Древности и духовные святыни старообрядчества. 2005. Кат. 64), а также в др. сложных композициях, где присутствуют цари и князья. К этому же кругу произведений примыкает двухсторонняя «таблетка» с минеями на нояб. и дек. 1-й трети XVII в. (ГЭ; Косцова А. С. Двухсторонние иконы-таблетки XV-XVII вв. в собр. Эрмитажа // Рус. искусство в Эрмитаже: Сб. ст. СПб., 2003. С. 38, 39) с фигурой М. Я., помещенной под 22 нояб. Под тем же числом князь представлен на двухсторонней «таблетке» нач. XVII в. с образами святых на 2-ю половину нояб. (старообрядческий Покровский собор на Рогожском кладбище в Москве; Древности и духовные святыни старообрядчества. 2005. Кат. 49). Святой довольно часто присутствует и в более поздних минейных циклах.

В столичном искусстве эпохи династии Романовых образы М. Я. встречаются реже, чем изображения др. святых рус. князей - Владимира, Бориса и Глеба, Михаила и Феодора Черниговских, Ярославских чудотворцев и Димитрия Угличского. Видимо, отчасти это было вызвано тем, что Москва располагала «собственными» святыми из дома Рюриковичей, претерпевшими мученическую кончину (Михаил Черниговский и царевич Димитрий, чьи мощи находились в храмах Московского Кремля). Однако обретение мощей М. Я. в 1634 г. должно было повлиять на распространение его почитания. При царе Алексее Михайловиче в дворцовой Образной палате хранились «образ благоверного князя Михаила Ярославича Тверскаго, оклад басемной, венец резной», а также «образ благоверного князя Михаила, оклад серебрен басемной, венцы резные» (Церковно-археол. хранилище при Московском дворце в XVII в. / Предисл.: А. И. Успенский // ЧОИДР. 1902. Кн. 3. Отд. 1. С. 18, 19), хотя последняя икона скорее всего изображала кн. Михаила Черниговского (составители описи Образной палаты не всегда точно определяли имена святых). Согласно описи ризницы Саввина Сторожевского мон-ря 1667 г., в этой царской обители хранилась икона М. Я., относившаяся к большому комплекту единоличных образов святых, которые возлагались на аналой в дни их памяти (Описи Саввина Сторожевского мон-ря XVII в. / Сост.: С. Н. Кистерёв, Л. А. Тимошина. М., 1994. С. 31. (Мат-лы для истории Звенигородского края; 2); числится под 22 нояб.). Иконографические особенности икон из Образной палаты и Саввина Сторожевского мон-ря неизвестны; М. Я. мог быть представлен и фронтально, и в 3/4-ном повороте в молении. Образы князя изредка встречались за пределами Москвы, о чем свидетельствует вологодская (?) Владимирская икона Божией Матери с фигурами молящихся М. Я. и прор. Илии на полях (частное собрание). Следует отметить, что М. Я. не вошел в число воинов, князей и мучеников, представленных на знаменах сотен Государева полка в сер. XVII в. и в 70-х гг. XVII в., хотя на нек-рых из них были изображены не столь известные святые (Яковлев Л. П. Русские старинные знамена: Доп. к 3 отд. «Древности Российского гос-ва». М., 1865; Голованова М. П. Небесное воинство: Образы святых воинов на знаменах сотен Государева полка // Моск. Кремль XV ст. М., 2011. Т. 2: Архангельский собор и колокольня «Иван Великий» Моск. Кремля: 500 лет. С. 189-199).

В монументальной живописи XVII в. (как правило, на столбах крупных храмов с развитыми циклами образов князей и царей) М. Я. также изображался не очень часто, однако во 2-й пол. XVII в. количество его образов возрастает, особенно в В. Поволжье, где князь мог восприниматься как местный святой. М. Я. изображен на сев.-зап. столбе ц. свт. Николая (Николы Надеина) в Ярославле (росписи 1640, поновлены в 1882). Если верить поздней надписи, это фигура князя с бородой из коротких вьющихся прядей, однако не исключено, что поновители ошиблись при опознании образа св. кн. Михаила Черниговского, а М. Я. был представлен рядом в виде князя с длинной бородой (поскольку М. Я. в иконописных подлинниках уподоблялся Михаилу Черниговскому, чья иконография имеет неск. вариантов, обе версии являются вероятными). Князь вместе со св. равноап. кн. Владимиром был изображен на юго-зап. столбе Троицкого собора Макариева Калязинского мон-ря (росписи 1654), находившегося на территории Тверской епархии, где М. Я. почитался как местный святой (Антонова Л. И. Фрески Троицкого собора Макарьевского Калязина мон-ря // Филёвские чт. М., 2003. Вып. 10. С. 359). Образы М. Я. помещены на столбах храмов: свт. Николая (Николы Мокрого) в Ярославле (1673), Крестовоздвиженского (1676) и Воскресенского (1678-1679) в Романове-Борисоглебске (Тутаеве), Софийского собора в Вологде (1686-1688), Троицкого собора Ипатиевского монастыря в Костроме (1685), возможно, Преображенского собора Спасо-Евфимиева мон-ря в Суздале (1689), где М. Я. при поновлении XIX в., по-видимому, был назван мч. Иаковом Персянином (Никитина Т. Л. Русские церковные стенные росписи 1670-1680-х гг. М., 2015. Схемы на с. 325, 347, 354, 403, 415). Очевидно, для ярославских и костромских мастеров, создававших перечисленные ансамбли, включение в программу росписи образа М. Я. стало традиционным, хотя он присутствует не во всех крупных стенописных комплексах этого времени (напр., М. Я. не представлен в росписи Успенского собора Троице-Сергиевой лавры, 1684). Ряд памятников 70-80-х гг. XVII в. свидетельствует о том, что в этот период М. Я., как и др. князей, часто изображали с непокрытой головой. В росписи Троицкого собора Ипатиевского мон-ря святой показан «плешивым» в соответствии с рекомендациями нек-рых иконописных подлинников и тверской иконографической традицией; напротив, в росписи вологодского собора у него густые короткие волосы. В кон. XVII - нач. XVIII в. появляются и др. варианты иконографии святого: на иконе круга мастеров Оружейной палаты «Св. Михаил Тверской и вмц. Екатерина» из собрания Н. П. Лихачёва (ГРМ. Инв. ДРЖ Б-41; Лихачёв Н. П. Мат-лы для истории русского иконописания: Атлас. СПб., 1906. Ч. 2. С. 8. № 574. Табл. 105) он представлен седовласым старцем, а в стенописном календарном цикле ц. св. Иоанна Предтечи в Толчкове в Ярославле (1694-1695) - старцем в кафтане, с длинным крестом и закрытым золотым венцом на голове (такими же особенностями отличается и св. Михаил Черниговский). В похожем венце, с обычными чертами внешности М. Я. показан и в исполненной ярославскими мастерами фреске Успенского собора в Туле (1765-1766); его фигура помещена в одном из оконных откосов в паре с Михаилом Черниговским.

К XVII в. относятся первые сведения об изображениях М. Я. в Твери. В статье об обретении мощей князя описывается чудо 1606 г., когда захватившие Тверь поляки увидели в келье архиеп. Феоктиста икону М. Я., перед к-рой молился владыка, и опознали в изображенном воина, к-рый выезжал из города на белом коне и поражал их войска (Михаил Тверской. 2005. С. 208). Кучкин считает это предание сравнительно поздним и недостоверным (Кучкин. 1974. С. 194-195), хотя существование икон М. Я. в нач. XVII в. вполне вероятно. Сведения о приделе во имя М. Я. при тверском Спасском соборе относятся к 1615/16 г. (Дозорная книга г. Твери 1616 г. / Введ.: В. Н. Сторожев. Тверь, 1890. С. 13); очевидно, в нем находилась и икона князя. В писцовой книге 1626 г. этот придел, как и др. соборные приделы, не упомянут, однако в ней числится «икона благовернаго великаго князя Михаила Ярославича Тверскаго чудотворца на прозелени, венец у чудотворца серебрен резной позолочен, да цата серебрена позолочена резная, на подзоре с финифтом». Кроме того, в источнике фигурирует находившийся на посаде деревянный храм во имя М. Я. со сгоревшей в «литовское разоренье» ц. во имя прп. Симеона Столпника (Выпись из Тверских писцовых книг Потапа Нарбекова и подъячего Богдана Фадеева 1626 г.: Город Тверь. Тверь, 1901. С. 9, 74). Этот храм и икона из собора могли появиться еще в XVI в. По мнению А. М. Салимова, возникновение придела правильнее отнести ко времени после Смуты (Салимов. 2015. С. 103). Не исключено, что он был освящен по инициативе Тверского архиеп. свт. Арсения Элассонского (1613 - ок. 1616). В Житии свт. Арсения сообщается, что он восстановил тверской собор и 4 его придела, в т. ч. придел «святого князя Михаила Ярославича чудотворца» (Дмитриевский А. А. Архиеп. Елассонский Арсений и мемуары его из рус. истории по ркп. трапезундского Сумелийского мон-ря. К., 1899. С. 54). Хотя Салимов подвергает это сообщение сомнению (Салимов. 2015. С. 104), в целом оно выглядит вероятным, но неясно, возобновил ли свт. Арсений уже существовавший придел во имя М. Я. или впервые устроил его при соборе. В связи с этим представляется вероятным, что архиепископ заказывал произведения с образом Тверского святого. Об этом свидетельствует многорядная икона избранных святых из скита св. Анны на Афоне, вложенная туда свт. Арсением в 1621 г. (Θησαυροί του Αγίου ´Ορους. Θεσ., 1997. Σ. 149-150. Ν 2.83): в ее 3-м регистре среди Вселенских и Русских святых представлены свт. Арсений, архиеп. Тверской, и М. Я.- в княжеской шубе, без шапки, с хорошо заметной «плешью». Исполненное столичным мастером, это произведение, очевидно благодаря заказчику, следует тверской традиции иконографии князя.

Важной вехой в истории почитания М. Я. и развития его иконографии стало обретение мощей святого при ремонтных работах в Спасском соборе в 1634 г., при архиеп. Евфимии II, к-рый освятил (очевидно, возобновил) придел во имя М. Я. В статье об этом событии описываются исцеления от мощей и упоминается икона, стоявшая над гробом (Кучкин. 1974. С. 195; Михаил Тверской. 2005. С. 196, 203, 206), которая могла быть как образом, фигурирующим в писцовой книге 1626 г., так и новым произведением, созданным сразу после обретения останков святого. К периоду вскоре после 1634 г., вероятно, относится небольшой (38´ 26 см) образ М. Я. (ГТГ; Антонова, Мнёва. Каталог. Т. 2. Кат. 1024. С. 490; Icônes russes: Les saintes / Fondation P. Gianadda. Martigny (Suisse); Lausanne, 2000. N 29). Написанная провинциальным мастером 2-й четв. XVII в., икона считается сев. памятником, однако гораздо более вероятно, что она исполнена в Твери как раздаточный образ архиерейского дома и является списком с надгробного образа М. Я. В пользу этой гипотезы говорит иконографическая схема произведения. Святой, названный в надписи «благоверным князем Михаилом Ярославичем, тверским чудотворцем», представлен в молении Спасу в сегменте; он облачен в шубу, голова обнажена. Характерный высокий лоб («плешь») свидетельствует о принадлежности памятника к древней тверской традиции, восходящей к миниатюре Хроники Георгия Амартола, но истолкованной в соответствии с иконографическими нормами XVI-XVII вв. Возможно, сходную композицию имела икона М. Я., упомянутая в описи Образной палаты царя Алексея Михайловича.

Обретенные мощи святого нек-рое время находились в каменной гробнице. 30 сент. 1654 г. они были переложены в деревянную раку, украшенную «внутрь извну велелепне якоже достоит». Архиепископ благословил вышить для мощей надгробный покров («устроити... плащаницу швеным художеством и изобразити на ней образ святаго великаго князя Михаила чюдотворца»). Он был вышит «тщанием и труды и верою ко святому безомздно царскаго величества стольнику Роману пореклу Бобарыкину в память себе и своему роду» (Колосов. 1902. С. 23-31; Михаил Тверской. 2005. С. 212-225). По сообщению писцовой книги Твери 1685-1686 гг., в возглавии покрова находилось изображение Троицы (Писцовая и межевая книга Твери. 2014. С. 19). Покров, очевидно, не сохранившийся, был самой ранней известной «плащаницей» для раки князя и должен был стать одним из его эталонных изображений, способствовавших формированию в Твери устойчивой иконографической традиции. Вероятно, вскоре после вклада покрова в соборе появился шитый сударь (выносная пелена), упоминаемый в 1685-1686 гг.: «...шито Спас стоящей, а в молении благоверный великий князь Михаил Ярославич, по червчату отласу золотом и серебром…» (Там же. С. 18). Это произведение, представлявшее собой редкий асимметричный вариант композиции «Христос с припадающими святыми» («Спас Смоленский») и соединявшее образ М. Я. как заступника Твери с образом Спасителя - патрона кафедрального собора, или аналогичная икона воспроизведены в прориси, опубликованной В. И. Успенским (Успенский В. И. Переводы с древних икон из собр. А. М. Постникова. СПб., 1898. Л. 80; Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. Рис. 252. С. 502-503). В этой композиции, к-рая по стилю может быть отнесена к сер. XVII в., Спаситель показан склонившим голову и протягивающим благословляющую десницу в сторону падающего на колени М. Я.; иконографические признаки святого, в т. ч. «плешь», аналогичны образу на иконе из ГТГ. Вероятно, с той же внешностью князь был представлен и на покрове.

Обретение мощей М. Я. и их переложение в новую раку, что послужило причиной установления праздника 30 сент., привели к распространению почитания князя в Твери и ее епархии. По-видимому, в связи с этими событиями сформировалась и приобрела популярность композиция с фигурами 2 самых чтимых святых города - М. Я. и свт. Арсения, представленных в молении Спасителю. Древнейшая известная икона такого типа, скорее всего происходившая из Твери, упоминается в описи Троице-Сергиева мон-ря 1641 г. (РГБ. Ф. 173/II № 225 (М 7397). Копия 1922 г. с подлинной рукописи Сергиево-Посадского музея-заповедника (инв. № 289). С. 67; находилась в Троицком соборе). За пределами Тверской епархии подобные произведения встречались редко (показательно, что они не упомянуты в описи Образной палаты царя Алексея Михайловича), но в самой Твери этот иконографический вариант получил развитие. Ок. 1674 г. образ свт. Арсения, еп. Тверского, и М. Я. в молении Спасу «во облоце» был написан на одном из фасадов каменной Владимирской башни Тверского кремля, сооруженной архиеп. Иоасафом (Писцовая и межевая книга Твери. 2014. С. 9). Аналогичная икона, согласно описи, датированной 1602 г., но, судя по содержанию, составленной во 2-й пол. XVII в., находилась в Архангельском соборе г. Микулина (ныне с. Микулино Лотошинского р-на Московской обл.) (Микулинская летопись, сост. по древним актам от 1354 до 1678 г. М., 1854. С. 48). Возможно, уже в этих произведениях Тверские чудотворцы, подобно многим другим рус. святым, изображавшимся со своими обителями и городами, были представлены на фоне Твери - ее кремля и собора. К этому варианту относилось гравированное изображение на утраченной водосвятной чаше 1687 г. (Попов. 1993. С. 45, 46. Ил. 36; указано, что она хранится в ТГОМ). Самым известным памятником такого типа является пядничная икона из собрания П. И. Щукина (ТОКГ; поступила в музей в 1893; Попов. 1993. Табл. 182). Святые представлены в молении образу «Преображение Господне» в облаках; свт. Арсений, как и в др. памятниках этого типа, показан на более почетном месте - он стоит справа от Спасителя. М. Я. изображен в соответствии с установившейся местной традицией. Между фигурами святых размещена панорама Тверского кремля со стенами, воротной башней, 5-главым собором и ярусной колокольней. Принято считать, что на иконе изображен многократно перестраивавшийся Спасский собор кон. XIII в. (соответственно Салимов датирует образ сер. 70-х - нач. 80-х гг. XVII в.: Салимов. 2008. С. 144), однако с учетом условности трактовки архитектурных форм и стиля живописи, характерного для рубежа XVII и XVIII вв., нельзя исключить, что это храм 1689-1696 гг., сооруженный архиеп. Сергием.

Писцовая книга Твери 1685-1686 гг. показывает, что к этому времени в храмах города было очень мало изображений М. Я. (по крайней мере икон, на к-рых он был одним из главных лиц), однако в Спасском соборе и архиерейском доме они были представлены довольно большим количеством типологически и иконографически разнообразных произведений (Писцовая и межевая книга Твери. 2014. С. 13, 16, 18-19, 22, 23, 35, 138, 144, 196). Кроме покрова, вложенного стольником Боборыкиным, и шитого сударя в их число входили фигуры М. Я. и свт. Арсения на створках киота «старинного» образа Преображения (храмового праздника собора), стоявшего над дверями придела Введения Пресв. Богородицы во храм, икона М. Я. и его матери кнг. Ксении над юж. алтарными дверями, местная икона М. Я. у одного из соборных столбов (рядом с образом свт. Арсения), штилистовая икона М. Я., Арсения и Казанских чудотворцев - Гурия и Варсонофия (последний как епископ Тверской считался и Тверским святым). В приделе во имя М. Я. рядом с ракой святого стоял его образ в басменном окладе, с украшенным камнями венцом и цатой (т. к. в источнике упомянут только один венец, можно предположить, что на иконе отсутствовало изображение Спасителя, а князь был представлен фронтально или в молении перед десницей Господней), а в числе пядничных икон над ракой находился еще один образ святого. Сама рака в писцовой книге не описана, а только упомянута, поэтому неясно, существовала ли живописная или скульптурная фигура князя на ее крышке; кроме лицевого покрова, отождествляемого с «плащаницей» вклада Боборыкина, источник сообщает об «алтабасном» покрове, «опушка серебро з золотом, крест отлас червчат». В ц. Происхождения Креста Господня «на сенях» владычного двора писцовая книга отмечает «образ месной благоверного князя Михаила Ярославича Тверскаго чюдотворца да преподобного отца Макария Калязинского чюдотворца, на красках, строение Преосвященного Симеона архиепископа Тверскаго и Кашинского» (1676-1681). В городской Ильинской ц., согласно тому же источнику, находилась местная икона Спаса «в подножиих Тверские чюдотворцы», т. е., очевидно, образ Спаса на престоле или стоящего Вседержителя («Спаса Смоленского») с припадающими М. Я. и свт. Арсением. Князь и святитель были изображены на «осмилистовой» иконе в Никольской ц. на Зверинце, а в Борисоглебском храме их образы помещались на храмовой иконе вместе со святыми Борисом и Глебом (в молении образу Спаса). В Успенском Отроче мон-ре писцовая книга упоминает только один предмет с фигурой М. Я.- шитую епитрахиль, на которой кроме князя были представлены святители Василий Великий, Григорий Богослов, Петр и Филипп. Это произведение, созданное между 1652 и 1685 гг., отождествляется с епитрахилью из Отроча мон-ря, находившейся в дореволюционном собрании Тверского музея (ныне ТГОМ; Жизневский А. К. Описание Тверского музея: Археол. отд. / Примеч.: гр. А. С. Уваров. М., 1888. С. 125; Попов, Рындина. 1979. С. 493-494, 546-547. Кат. 3. Ил. с. 593). Изображения святых на епитрахили примитивны, их иконография упрощена; М. Я., по-видимому, показан в шубе, с непокрытой головой.

Судя по сведениям об иконах М. Я., созданных в 80-х гг. XVII в., он часто изображался не только вместе со свт. Арсением, но и с др. святыми, почитавшимися в Твери, а изредка - и с членами его семьи: с супругой прп. Анной Кашинской и с матерью Ксенией (инокиней Марией). В описи Архангельского собора г. Микулина, очевидно, составленной во 2-й пол. XVII в., упомянут «образ благовернаго великаго князя Михаила Ярославича Тверскаго и святыя благоверныя княгини Анны Кашинския писан на празелени, венцы серебряныя, резаны с чернью, две гривны серебряны, золочены» (Микулинская летопись. М., 1854. С. 47); вероятно, он был создан после обретения мощей Анны в 1649 г., но подобные композиции не получили распространения из-за деканонизации святой в 1678 г. Не менее редкий иконографический вариант представлен иконой М. Я. и его матери, кнг. Ксении (Марии) (ЦМиАР, поступил в 1984 г. от частного лица; Попов. 1993. Табл. 180, 181. С. 275-276). Икона (51×40 см) в чеканном серебряном окладе, с такими же венцами и утраченными цатами отождествляется с образом из Спасо-Преображенского собора в Твери, опубликованным в 1864 г. (Соколов. 1864. Фронтиспис) и, очевидно, идентичным иконе «в три четьи аршина», «оклад и венцы и цаты чеканные» из Спасского собора, упомянутой в писцовой книге Твери 1685-1686 гг. (Писцовая и межевая книга Твери. 2014. С. 13); на этом основании памятник можно датировать несколько более ранним временем (1660-1670-ми гг.), а встречающиеся в лит-ре сведения о его вкладе в собор в 1702 г. архиеп. Сергием (Велтаховым) (напр.: Майорова. 2001. С. 49) признать неверными. М. Я. в шубе и его мать в монашеских одеждах изображены на фоне условного пейзажа, в молении Спасу на престоле, к-рому они подносят Тверской кремль с деревянными укреплениями и Спасским собором (судя по отсутствию каменной Владимирской башни, икона создана до 1674 - Салимов. 2008. С. 138). Композиция, в к-рой М. Я. и Ксения (Мария) предстают как заступники Твери, испрашивающие для ее жителей милость Господа (ее символизируют многочисленные лучи света, исходящие от престола Христа), вероятно, разработана специально для этого произведения, видимо, заказанного Тверским архиеп. Иоасафом (1657-1676), и не имеет непосредственных прототипов, хотя находит аналогии в других произведениях XVII в. с образами рус. святых (кн. Романа и царевича Димитрия Угличского с городом в руках, преподобных Зосимы и Савватия Соловецких - с мон-рем). Тем не менее изображение М. Я. с матерью и тема предстояния Спасителю на престоле легли в основу гипотезы, согласно к-рой образ из Спасского собора опирается на иконографию выходной миниатюры Троицкого списка Хроники Георгия Амартола, изображающей тех же лиц. Эту версию подтверждает облик М. Я. на иконе - короткие волосы, «плешь» и небольшая бородка. Этот вариант его облика был известен и ранее - он отразился в ряде произведений, связанных с Тверью, а одежды святых на иконе свидетельствуют о том, что ее создатель если и видел древние изображения Тверских князей, то не стремился к их точному копированию. Др. иконы М. Я. с Ксенией (Марией) неизвестны.

В новом Спасо-Преображенском соборе, возведенном в 1689-1696 гг., придел М. Я. был сохранен, но перенесен в сев. апсиду. В нем же была поставлена рака с мощами князя. При еп. Варлааме (Коссовском; 1714-1720) придел был упразднен, а раку поместили у юж. столба под устроенной для нее сенью. При архиеп. Митрофане (Слотвинском; 1738-1752) мощи М. Я. были переложены в новую раку, поставленную у юж. стены собора, перед входом в Введенский придел, и покрыты шитым покровом с изображением князя (Чередеев К. К., прот. Биографии тверских иерархов от начала существования архиерейской кафедры в г. Твери и до ныне. Тверь, 1859. С. 93, 94, 100, 114-115; Овсянников Н. Н. Краткие сведения о Тверском кафедр. соборе, как памятнике церк. древности. Тверь, 1896. С. 13; Соколов П. Сооружение серебряной раки св. блгв. вел. кн. Михаилу Ярославичу Тверскому в 1747-1748 гг. // Тверские ЕВ. 1890. Ч. неофиц. № 4. С. 116-124; Майорова. 2008. С. 175-176; подробные сведения о раке содержатся в описи Спасо-Преображенского собора 1855 г.: Салимов. 2008. С. 248-249). Рака, обложенная серебряными пластинами, была создана в 1747-1748 гг. московским серебряником Г. Григорьевым, ранее делавшим раку для мощей свт. Арсения. Рака (находилась в ТГОМ, в 1992 передана Тверской епархии) сложной формы, характерной для стиля барокко, была украшена 16 золочеными клеймами с изображениями сцен из Жития М. Я. (приведение связанного князя на суд, возложение колоды на его шею, убиение М. Я., явление огненного столпа над его телом, явление светлых облаков, перенесение мощей М. Я. из Москвы в Тверь, его погребение, обретение мощей в 1634 г., исцеление древодела Назария, исцеление Даниила Мельницына, исцеление жены Акилины, явление огненного столпа после обретения мощей князя), княжеской короной, на к-рой имелись надписи, излагающие житие святого. В клейме на торце раки, у изголовья, М. Я., которому летящий ангел подносит венок, представлен со сложенными на груди руками в молении Иисусу Христу. Фоном композиции, названной в надписи «Святой благоверный князь молится о спасении града Твери и о людех», служит панорама Твери с крепостью и Спасским собором; облик святого соответствует установившейся в Твери традиции, хотя интерпретирован в духе барокко. Сцены на раке представляют собой уникальный образец житийного цикла М. Я., практически не известного по др. памятникам. Существуют и др. произведения прикладного искусства XVIII в. с образом святого - напр., потир 1781 г. (ТГОМ), выполненный московским мастером Ф. П. Студенцовым для Спасского собора по заказу архиеп. Арсения (Верещагина), с эмалевым изображением М. Я. и свт. Арсения на поддоне (на остальных медальонах поддона также представлены Тверские святые: преподобные Ефрем и Аркадий Новоторжские, Макарий Калязинский и Нил Столобенский - Русское серебро в собр. Тверского музея.: Кат. / Сост.: Т. А. Царева. М., 1991. С. 4, 32. № 31).

Значительная часть образов М. Я. XVIII-XIX вв. размещена на иконах, на к-рых он вместе со свт. Арсением показан в качестве одного из наиболее почитаемых святых Тверской епархии. По-видимому, подобные произведения заказывались Тверским архиерейским домом и Жёлтиковым мон-рем местным иконописцам (так, икона 1747 г. из собрания Н. П. Лихачёва (ГРМ) подписана «тверитином» Ильей Овсянкиным; Кочетков. Словарь иконописцев. 20092. С. 457). Памятники близки друг ко другу по иконографии (святые изображены в молении Спасителю, реже - образу Преображения; облик князя типичен для тверских памятников XVII в., иногда дополняется изображением креста и меча), однако нек-рые отличительные признаки позволяют разделить их на неск. групп. К одной из них принадлежат иконы с фигурами святых на фоне пейзажа (близкие друг ко другу по стилю иконы 1-й пол. XVIII в. из частного собрания за рубежом и частной коллекции в России и образ 1760(?) г., ТОКГ; Бенчев И. Иконы святых покровителей. М., 2007. С. 372; Комашко Н. И. Русская икона XVIII в. М., 2006. Кат. 172), к которым примыкают более поздние произведения с нейтральным фоном. Вторую группу составляют образы с видом Тверского кремля или Спасского собора (иконы XVIII в. из церкви «Белая Троица» в Твери и из Торжка, ТОКГ; Майорова. 2001. С. 50-51). Для третьего иконографического варианта, вероятно, созданного еще в XVII в. под влиянием образа М. Я. и кнг. Ксении с моделью Тверского кремля в руках, характерно то, что М. Я. и свт. Арсений подносят Спасителю условно изображенный город с крепостью и храмами (икона XVIII в. в церкви «Белая Троица» в Твери; образ кон. XVIII в. (ГИМ; Образы рус. святых. 2015. Кат. 11); икона, возможно созданная во 2-й пол. XVII в., но полностью переписанная в XVIII-XIX вв. (Частный музей русской иконы; Возвращенное достояние: Рус. иконы в частных собр.: Кат. / Ред.-сост.: И. А. Шалина. М., 2008. Кат. 62). К кон. XVIII в. появилась еще одна композиционная схема, потеснившая перечисленные варианты,- изображение М. Я. со свт. Арсением в молении образу Преображения или Спасу, на фоне архитектурного пейзажа, но уже не с кремлем и Спасским собором, а с тверским Жёлтиковым мон-рем, где хранились мощи епископа (возможно, возникновение этой иконографии связано с обителью, но подобные образы могли заказывать и Тверские архиереи). К этому изводу принадлежит целый ряд тверских икон кон. XVIII-XIX в., иногда имеющих надписи с датой (но без подписи иконописца): икона, на которой князь представлен с цветущей ветвью в руке и орудием убийства - ножом (ТГОМ, прорись из ГРМ, см.: Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 2. Рис. 65. С. 362-363); икона 1802 г. (из собрания В. А. Бондаренко, ныне - Собрание рус. икон при поддержке Фонда ап. Андрея Первозванного; см.: Иконопись эпохи династии Романовых: Собр. В. Бондаренко. М., 2008. С. 178-179, 398. Кат. 123. Ил. 81), а также более поздние эмалевые образки ростовской работы (ТОКГ). При всей традиционности иконографии этих произведений их стиль и отдельные детали указывают на некоторое видоизменение иконографии Тверских святых под воздействием классицизма. В ряде памятников 1-й пол. XIX в. облачения и атрибуты сильно меняются: так, на одной из икон свт. Арсения и М. Я. с видом Жёлтикова мон-ря князь представлен в латах, горностаевой мантии и красной шапке с горностаевой опушкой (геральдической княжеской короне); возможно, иконописец ориентировался на позднюю иконографию св. Александра Невского. Сходный облик М. Я. имеет и на нек-рых др. иконах Тверских святых, где видно воздействие искусства позднего барокко или классицизма, в т. ч. в технике масляной живописи (Святые помощники: (Рус. иконы небесных покровителей XVI - нач. XX в.): Кат. выст. из частных собраний/ Сост.: Н. И. Комашко. М., 2009. Без пагинации и нумерации). Одна из них представляет собой асимметричную композицию со свт. Арсением и М. Я., молящимися в интерьере с классицистическими колоннами; на иконе сер. XIX в. из Рамешковского р-на Тверской обл. (ТОКГ) фигуры свт. Арсения и М. Я. (с ножом в руке) совмещены с композицией «Прп. Сергий Радонежский у гроба родителей» и образом Казанской Божией Матери (Майорова. 2001. С. 52).

Возможно, из-за широкого распространения икон М. Я. и свт. Арсения, как правило исполненных в традиц. стилистике, в нач. XIX в. был создан особый иконографический тип, концентрирующий внимание на фигуре самого князя - одиночный образ М. Я., выдержанный в духе академической живописи с элементами позднего барокко. Примером служит икона, следующая одной из схем парадного портрета монарха: М. Я. с внешностью, характерной для тверских произведений XVII-XVIII вв., в горностаевой мантии представлен в условном интерьере с занавесом и столиком, на к-ром лежит княжеская корона; правая рука святого прижата к груди, а левая отведена в сторону, ею он указывает на вид центра Твери с собором и путевым дворцом (бывш. архиерейским домом); композицию венчает образ Спасителя в облаках (ГМИР; Русское искусство из собр. ГМИР. М., 2006. С. 164. Ил. 249). Существование аналогичной иконы с Распятием в руке князя (частное собрание) свидетельствует о том, что произведения такого типа не были уникальными; возможно, они создавались в расчете на посещение тверских святынь представителями столичной элиты, проезжавшими через город по пути из С.-Петербурга в Москву, или были косвенно связаны с пребыванием в Твери вел. кнж. Екатерины Павловны - супруги тверского, новгородского и ярославского генерал-губернатора принца Георгия Петровича Ольденбургского. К подобным памятникам, по-видимому, восходят произведения 2-й пол. XIX - нач. XX в. с образом М. Я., молящегося на фоне тверского кафедрального собора. Известны и др. иконы М. Я., написанные в академическом стиле; они принадлежали членам разных дворянских семейств: таков образ в серебряном окладе 1817 г. с.-петербургского мастера, вложенный в собор ап. Андрея Первозванного в с. Грузине (усадьбе А. А. Аракчеева) М. М. Волынским (вероятно, носившим имя святого князя), на нем М. Я. изображен в мантии и короне, со скипетром, молящимся в классицистическом интерьере (ГЭ; Синай. Византия. Русь: Правосл. искусство с VI до нач. XX в.: Кат. выст. / Под ред. О. Баддлей, Э. Брюннер, Ю. Пятницкого. СПб., 2000. Кат. R-167с. С. 383-385). На иконе с изображением ап. Филимона и М. Я. (ГИМ) сохранилось сообщение о написании образа в память о выздоровлении Н. В. Обресковой, урожденной Шереметевой, 22 нояб. 1798 г.- в день празднования обоих святых; образ князя наделен признаками условной иконографии государей, характерной для искусства Нового времени (мантия, корона с крестом, скипетр и держава). Акцент на подобного рода атрибутах заметен и в иконе 2-й четв. XIX в. с поясной фигурой молящегося святого (Гос. музей палехского искусства), при этом большой крест со скульптурным Распятием в руках князя напоминает и о его мученической кончине.

Важным этапом в развитии тверского направления иконографии М. Я. и одновременно его иконографии в академическом искусстве стало создание больших настолпных образов со сценами Жития князя для Спасо-Преображенского собора в Твери. В 1847 г., при Тверском архиеп. Григории (Постникове), с.-петербургский худож. П. Н. Орлов по заказу купца А. И. Сутугина написал картины «Напутствование князя Михаила» («Предсмертная беседа с духовником») и «Убиение князя Михаила» (ТОКГ; Майорова. 2001. С. 55). Первая из них изображает М. Я. в палатке с колодой на шее. К коленопреклоненному князю, обнимающему сына Константина, обращается иеромонах; отрок держит открытую Псалтирь, в палатку входит бритоголовый татарин, слетающий с небес ангел осеняет святого крестом. На 2-й картине татарин заносит нож над стоящим на коленях князем; к нему с небес спускается ангел с мученическим венцом и пальмовой ветвью, на заднем плане видны всадник в рус. доспехах (видимо, кн. Юрий Московский) и татарин (возможно, Кавгадый). Изображая святого, художник сохранил типичные черты князя, характерные для тверской иконописи. Согласно описи собора 1855 г., кроме упомянутых произведений на его столбах находились картина «Погребение князя Михаила» и «икона молящагося св. благовернаго князя Михаила, во весь рост, живописная... поправленная профессором строгановской рисовальной школы художником Орловым» (Салимов. 2008. С. 244). По нек-рым сведениям, ок. сер. XIX в. планировалось создание серии картин, посвященной убиению М., к-рая включала бы не менее 10 произведений (ГА Тверской обл. Ф. 103. Оп. 1. Ед. хр. 3079; Михаил Тверской. 2005. С. 302); не исключено, что речь идет о первоначальном замысле картин для Спасо-Преображенского собора, их число впосл. было ограничено четырьмя. Авторитет столичного мастера-академика, широкая известность его произведений, находившихся в кафедральном соборе Тверских архиереев, и публикация их литографированных репродукций в книге свящ. А. Соколова (Соколов. 1864) привели к тому, что сцены беседы М. Я. с духовником и убиения князя обрели популярность среди тверских иконописцев и живописцев. Эти композиции воспроизведены во мн. росписях храмов Тверской епархии 2-й пол. XIX - нач. XX в., а также на нек-рых иконах (ср. образ, соединяющий элементы обеих сцен: Павлюченкова Э. Г. Лики и лица: История одной коллекции. Иркутск, 2009. Ил. б. н. ).

В описи тверского собора 1855 г. упоминается довольно много разновременных образов М. Я. (Салимов. 2008. С. 236, 239, 241, 244, 245, 246, 247, 248-249). Кроме единичных древних произведений (напр., существовавшего в то время шитого сударя XVII в., на к-ром князь был представлен в молении Христу в типе «Спас Смоленский», образа М. Я. и кнг. Ксении и, вероятно, иконы М. Я. высотой 1 аршин 14 вершков) и настолпных картин в храме находились запрестольный крест с иконописным изображением святого, икона М. Я. и свт. Арсения «живописной работы» в местном ряду иконостаса, поставленный перед ней малый иконописный образ тех же святых, «живописный» образ М. Я., св. Александра Невского, ап. Павла и равноап. Марии Магдалины (совпадение имен святых с именами императоров Павла I, Александра I и имп. Марии Феодоровны позволяет связывать это произведение с заказом вел. кнж. Екатерины Павловны во время ее пребывания в Твери) и др. произведения, в т. ч. рака 1747-1748 гг. и ковчег с частицей мощей М. Я. и его образом на крышке (он был обложен «тонким басебным серебром», из чего можно заключить, что это было произведение XVII в.).

Многочисленные иконы М. Я., созданные преимущественно в XVIII-XIX вв., в XIX - нач. XX в. находились в храмах Твери, в т. ч. в тех церквах, которые имели посвященные князю придельные престолы (в Знаменской ц. в 1854-1856 был устроен придел во имя М. Я. и св. Александра Невского; в ц. Рождества Пресв. Богородицы в Ямской слободе, как считалось, стоявшей на месте встречи мощей князя, придел во имя М. Я. появился в 60-х гг. XVIII в.). Известны достаточно многочисленные образы М. Я. и свт. Арсения; один из них (икона в ц. прп. Сергия Радонежского) имел клейма со сценами из Жития свт. Арсения и убиения М. Я. Некоторые из упомянутых в дореволюционных изданиях произведений создавались (или приписывались) известными тверскими иконописцами, напр., С. Ф. Пешехоновым и его внуком, владельцем с.-петербургской мастерской В. М. Пешехоновым (Некрасов В. И., свящ. Тверские иконописцы XIX ст. и кон. XVIII. Тверь, 1905. С. 7-8, 9; [Димитрий (Самбикин), архиеп.] Храмовые празднества в г. Твери. Тверь, 1903. Вып. 1. С. 3, 7, 14, 15, 16, 17, 36, 42, 89, 106, 107; 1904. Вып. 2. С. 17, 18, 36, 85). Подобные иконы, как храмовые, так и личные, широко бытовали в пределах Тверской епархии.

С XVIII в. получили распространение композиции с образами М. Я. и др. Тверских святых. В описях старицкого Успенского мон-ря 2-й пол. XVIII - 1-й пол. XIX в. упоминаются образы свт. Арсения и М. Я., преподобных Макария Калязинского и Нила Столобенского, а также икона, на к-рой помимо этих святых были изображены преподобные Ефрем и Аркадий Новоторжские (Ист. б-ка Тверской епархии. Тверь, 1879. Т. 1. С. 153, 154, 155, 178, 207, 214). Аналогичную программу имеет образ нач. XIX в. (ок. 1801-1804) из местного ряда иконостаса ц. прор. Илии в Старице (Частный музей русской иконы; Иванникова А. И. Возрожденные из небытия // Рус. искусство. 2012. № 3(35). С. 66-73. Ил. на с. 70; сохр. 5 икон местного ряда, в т. ч. схожий по композиции образ св. Иоанна Предтечи, образы 3 Вселенских святителей и преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских). Святые представлены в молении Христу Вседержителю; М. Я. в характерном для Твери иконографическом типе,- слева, позади свт. Арсения, симметрично прп. Аркадию Новоторжскому. Известна икона М. Я., свт. Арсения и Новоторжских чудотворцев (XIX в., частное собрание). Сохранились данные и о др. иконах или комплексах, в которых образ М. Я. соседствовал с образами Тверских святых: в кладбищенском храме кашинского Сретенского девичьего мон-ря, сооруженном в 1863 г., находилась икона свт. Арсения и М. Я., а также его супруги - прп. кнг. Анны Кашинской; на парном образе были представлены преподобные Сергий Радонежский, Нил Столобенский и Макарий Калязинский (Лебедев А. Н. Описание кашинского Сретенского жен. 2-кл. мон-ря и его пустынно-кладбищенской церкви Тверской епархии. Ярославль, 1866. С. 71-72). На рубеже XIX и XX вв. для Троицкой ц. в Кашине был написан «Образ Собора Тверских святых и местночтимых угодников Божиих», снимок с к-рого староста храма И. Я. Кункин прислал агиологу Димитрию (Самбикину), архиеп. Казанскому (бывш. Тверскому) (воспроизведен изд.: Димитрий (Самбикин), архиеп. Тверской патерик: Кр. сведения о тверских местно чтимых святых. Каз., 1907. Ил. на с. 2. Описание - с. 3-4). На этом образе, отличавшемся полнотой подбора святых, в той или иной степени связанных с Тверской епархией, М. Я. показан в центре композиции, рядом со свт. Арсением и прп. Анной Кашинской; позади него - кнг. Ксения Тверская. Возобновление почитания прп. Анны Кашинской в 1909 г. привело к появлению многочисленных изображений княгини-инокини вместе с ее супругом М. Я. (Майорова. 2008. С. 180), хотя, возможно, изредка они создавались и раньше. Две такие иконы были выполнены в московской мастерской В. П. Гурьянова для тверского собора; их перенесли крестным ходом в Кашин, чтобы во время торжеств освятить на мощах святой (Любский. 1909. С. 6, 8-9, 43). Подобные иконы находятся в храмах Кашина, в ц. во имя М. Я. в Твери (Салимов. 2008. Ил. 175) и в посвященном ему храме в Тбилиси. Среди этих произведений выделяются миниатюрная икона 10-х гг. XX в. (ГРМ) с панорамой Кашина, где ангел держит над святыми венцы (Святые земли Русской: Кат. выст. СПб., 2010. Кат. 197), и сюжетные композиции, изображающие прощание Анны и сыновей с М. Я. перед его отъездом в Орду (икона из собрания В. М. Федотова - Коллекция иконописи В. Федотова. 2013. Кн. 1. Кат. 179; картина В. Соколова из часовни с. Едимоново Корчевского уезда, ныне в Кашинском краеведческом музее - Майорова. 2008. С. 181; по-видимому, аналогичная картина была заказана жителями Корчевы в дар Кашину (возможно, в Кашинском краеведческом музее хранится именно это произведение): Любский. 1909. С. 14, 19, 22, 26). Известны поздние иконы, на которых М. Я. изображен с Тверскими святыми или с небесными покровителями заказчиков. Крестный ход с мощами князя у Спасо-Преображенского собора стал сюжетом для гравюр и литографий.

Изображения М. Я. и сцен из его Жития, восходящих к картинам Орлова, нередко рядом с образами других - Тверских (напр., свт. Арсения) или общепочитаемых Русских святых (часто кн. Александра Невского),- присутствуют в росписях мн. храмов Тверской епархии XIX - нач. XX в., исполненных в академической традиции. Они сохранились в Смоленской ц. с. Алабузина, Никитской ц. с. Лозьева и Троицкой ц. с. Намескова (все - Бежецкий р-н), в ц. Спаса Нерукотворного в Бежецке, в Успенской ц. дер. Баскаки и Покровской ц. дер. Макарово Весьегонского р-на, в Покровской ц. дер. Озеряево Вышневолоцкого р-на, в ц. Рождества Пресв. Богородицы дер. Зиновьево и ц. вмч. Димитрия Солунского дер. Нов. Семёновское Калининского р-на, в Казанской ц. с. Красного, Духовской ц. урочища Лучинники и Преображенской ц. с. Спасского (все - Калязинский р-н), в Покровской ц. дер. Кононово и ц. Смоленской иконы Божией Матери дер. Кочемли (обе - Кашинский р-н), в ц. Рождества Христова с. Хабоцкого Краснохолмского р-на, Троицкой ц. с. Кой Сонковского р-на, а также в др. храмах. Одним из самых поздних примеров церковной росписи с посвященными М. Я. композициями служат стенописи 1928 г. работы живописца из Микулина Городища (ныне с. Микулино) Ксенофонта Ермакова в трапезной Успенской ц. с. Иваниши Старицкого р-на, где представлена сцена убиения святого в Орде по картине Орлова (Галашевич А. А., Финогенов А. И. Церковь Успения Пресв. Богородицы в с. Иваниши. М., 2004. С. 94-95. Табл. 32). Святой часто изображается средовеком с высоким лбом (с «плешью»), но в ряде случаев его образ идеализируется и теряет свои индивидуальные признаки. Князь может быть облачен в горностаевую мантию или условные рус. княжеские одежды, в т. ч. шапку из 2 полушарий; его атрибутами являются нож, пальмовая ветвь или меч, но иногда М. Я. изображается без них. Выбор того или иного иконографического варианта, очевидно, был обусловлен знакомством мастеров с разновременными образцами работы столичных и тверских художников, в т. ч. с произведениями, находившимися в тверском Спасском соборе.

Иконография единоличных изображений М. Я., создававшихся для Тверской епархии во 2-й пол. XIX - нач. XX в., в целом была более устойчивой и воспроизводила традиц. тип святого в характерных для него одеждах. Как правило, на таких иконах (часто и на иконах Тверских святых или образах М. Я. с прп. Анной Кашинской) князя изображали с непокрытой головой, в шубе (иногда на горностаевом меху), накинутой поверх подпоясанного короткого кафтана (образ, находившийся в нише юж. фасада Спасо-Преображенского собора в Твери; икона кон. XIX в. в ц. во имя М. Я. в Твери; Салимов. 2008. Ил. 127, 174); в ряде случаев в руке М. Я. изображалась шапка Мономаха, напоминающая о его великокняжеском достоинстве (икона работы тверского мастера Румянцева, 1909, подаренная тверичами Кашину по случаю возобновления почитания прп. Анны Кашинской, князь представлен осеняющим себя крестным знамением - Кашинский краевед. музей; Любский. 1909. С. 4, 8, 20, 38, 39; Иванова И. А. Кашин. [М]., 2007. С. 7). На основе этого типа иконографии был создан новый вариант, где М. Я. изображен на фоне тверского кафедрального собора. К нему принадлежат ряд икон из частных, церковных и музейных собраний (ТОКГ), металлические иконки, а также отпечатанные типографским способом образы (1893, хромолитография Е. И. Фесенко, Одесса, и др. (см., напр.: Салимов. 2008. Ил. 30. С. 54); фирмой Фесенко также была выпущена литография со сценой явления столпа света над телом М. Я. в Маджаре). Одна из подобных икон с частицей мощей святого находится в Казанской ц. г. Будённовска (бывш. г. Святого Креста), расположенного на месте золотоордынского г. Маджар (отождествляется с городищем Маджары на юж. окраине Будённовска и между Будённовском и с. Прасковея), через к-рый из Орды везли тело М. Я. Близ г. Святого Креста в 1883 г. был основан Мамай-Маджарский Воскресенский мон-рь, где в 1885 г. освятили храм во имя М. Я. По просьбе еп. Ставропольского Владимира (Петрова) Тверской архиеп. Савва (Тихомиров) в 1887-1888 гг. заказал и передал в Ставропольскую епархию икону М. Я. с частицей его мощей, предназначенную для новой обители, а затем - еще неск. икон, в т. ч. для нового храма во имя М. Я. в селении крещеных калмыков Княже-Михайловском (О св. иконе св. кн.-мч. Михаила Тверского // Св. мч. Михаил, вел. кн. Тверской. Ставрополь, 18934. С. 3-7; Савва (Тихомиров). 1909. Т. 8. С. 300, 367-368, 398, 413-414; 1911. Т. 9. С. 2-4, 18-19, 22-24, 70); образ с мощами тождественен иконе, сохранившейся в Будённовске. В записках архиеп. Саввы неоднократно говорится о поднесении икон князя, а также М. Я. со свт. Арсением жителям и уроженцам Тверской епархии, благотворителям, посетителям города, в частности Спасо-Преображенского собора, членам имп. фамилии, в т. ч. вел. кн. Михаилу Александровичу, носившему имя святого, и др. лицам (Савва (Тихомиров). 1906. Т. 6. С. 99, 191, 703, 788, 851, 875, 888; 1907. Т. 7. С. 9-10, 547; 1909. Т. 8. С. 152-153, 229, 440, 746-747, 767-768; 1911. Т. 9. С. 142, 151-152, 257, 275). Судя по этим данным, образы святого писались в большом количестве и распространялись по разным регионам Российской империи.

В Новое время за пределами Тверской епархии образы князя-мученика были известны не только по тверским раздаточным образам, но и по храмовым иконам сравнительно немногочисленных церквей и приделов, освященных во имя М. Я., а также по минейным циклам. Вместе с образом ап. Филимона они входят в состав мн. иконописных и гравированных минологиев под 22 нояб. (икона 1-й пол. XVIII в. в Сампсониевском соборе в С.-Петербурге (Русская икона XVII-XVIII вв. в собр. Гос. музея-памятника «Исаакиевский собор»: Лицевые святцы из Сампсониевского собора. СПб., 2003. С. 34-35); листы на нояб. гравированных святцев работы Г. П. Тепчегорского (1714, 1722) и И. К. Любецкого (1730) (Ермакова, Хромов. Рус. гравюра. Кат. 33.3, 34.3, 35.3); палехская икона из комплекта миней 1-й пол. XIX в. письма Т. И. Гагаева (?) из бывш. собрания М. Е. Елизаветина (Комашко Н. И., Преображенский А. С., Смирнова Э. С. Русские иконы в собр. М. Де Буара (Елизаветина). М., 2009. Кат. 135.3). Интерпретация иконографии М. Я. в этих памятниках зависит от их стилистического решения. В произведениях, выполненных в духе барокко, он представлен в княжеской короне западноевропейского типа, на иконах традиц. письма - в рус. княжеских одеждах (иногда в шапке); часто святой предстает в облике старца с довольно длинной бородой. Условные рус. атрибуты и передача индивидуальных черт облика князя наряду с использованием мотивов западноевроп. искусства нашли применение и в изображениях М. Я., носящих светский характер. В качестве одного из великих князей Владимирских он был представлен на медали из серии портретов рус. великих князей, царей и императоров 60-х гг. XVIII - 90-х гг. XIX в., а также на рельефе Ф. И. Шубина 1774-1775 гг. из аналогичной серии для Чесменского дворца (Рязанцев И. В. Скульптура в России. XVIII - нач. XIX в.: Очерки. М., 2003. С. 504). Вероятно, подобные произведения легли в основу фантастических портретов М. Я., к-рыми в XIX в. иллюстрировались издания на исторические темы.

Изредка, вероятно как тезоименитый святой заказчиков, М. Я. (с небольшой бородой, в шапке, что может указывать на связь с позднесредневек. произведениями московской традиции) изображается на старообрядческих иконах (выговский образ кон. XVIII в. «Ангел-хранитель, Михаил Тверской и мц. Татиана» из поморской Долговой моленной в С.-Петербурге (ГРМ; Святые земли Русской. СПб., 2010. Кат. 194); фигура на полях сызранской иконы 2-й пол. XIX в. «Прп. Мария Египетская, со сценами жития» (собрание В. М. Федотова; Коллекция иконописи В. Федотова. 2013. Кн. 1. Кат. 107)). Образ М. Я. как одного из почитаемых рус. князей входит в состав многофигурных композиций работы старообрядческих мастеров кон. XVIII - нач. XIX в. (невьянский складень «Воскресение, праздники и святые», ГРМ; Святые земли Русской. СПб., 2010. Кат. 306). Вместе с др. князьями он включен в композицию «Образ всех святых Российских чудотворцев», разработанную в Выговском поморском общежительстве не позднее 30-х гг. XVIII в. и довольно широко распространившуюся среди старообрядцев-беспоповцев (Платонов В. Г. Об одном сюжете старообрядческой поморской иконописи (образ Всех Святых Российских чудотворцев) // Старообрядчество: История, культура, современность: Тез. III науч.-практ. конф. М., 1997. С. 231-232; Юхименко Е. М. Агиологические разыскания выговских старообрядцев и образ всех святых Российских чудотворцев // XIV науч. чт. пам. И. П. Болотцевой (1944-1995): Сб. ст. Ярославль, 2010. С. 152-167; Она же. «Слово воспоминательное о святых чудотворцах, в России воссиявших» Семена Денисова как отражение культурно-агиологических начинаний Выга // ТОДРЛ. 2010. Т. 61. С. 329-344). На таких иконах (сохр. по 2 иконы в собраниях ГРМ и ГТГ, по одной - в ГИМ и МИИРК, образ в собрании Г. В. Лепса, 2 - в зарубежных частных собраниях) М. Я. представлен в верхней части композиции в составе группы рус. князей, над кн. равноап. Владимиром, рядом с кн. Феодором Ярославским (см. икону 1814 г. письма Петра Тимофеева и др. памятники в изданиях: Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. Рис. 229. С. 459; Святые земли Русской. СПб., 2010. Кат. 311, 312; Icônes russes: Les saintes / Fondation P. Gianadda. Martigny (Suisse); Lausanne, 2000. N 52, 53; Юхименко Е. М., Горшкова В. В. «Иконы всё самые пречудные, письма самого искусного»: Собр. Г. Лепса. М., 2012. Кат. 34; Образы рус. святых. 2015. Кат. 93).

В сер.- 2-й пол. XIX в. в связи с актуализацией темы святости рус. государей образ М. Я. иногда встречался в декоре крупных столичных и провинциальных храмов. Вместе с прп. Анной Кашинской он представлен на иконе «Образ всех святых Российских великих князей, княгинь и княжон роду царского» 60-х гг. XIX в. в Князь-Владимирском соборе в С.-Петербурге (Зеленина Я. Э. От портрета к иконе: Очерки рус. иконографии XVIII - нач. XX в. М., 2009. Ил. 203. С. 238): на этой иконе, вероятно, выполненной в столичной мастерской Пешехоновых, как и на других созданных там образах рус. князей, фигура М. Я. имеет сходство с образцами кон. XVI-XVII в., о чем свидетельствуют княжеская шапка и короткая борода. В монументальных ансамблях, где видна связь с академической традицией, он мог изображаться в условном рус. иконографическом облике князя-воина, в латах и горностаевой мантии, в облике русоволосого средовека (так он представлен на мозаическом образе 70-80-х гг. XIX в. в иконостасе Александро-Невского придела Исаакиевского собора в С.-Петербурге, выполненном по оригиналу Н. А. Майкова). В московском храме Христа Спасителя (1839-1883, воссоздан в 1994-1997) М. Я. вместе с др. св. князьями изображен в медальонах большой арки рядом с иконостасом придела св. Александра Невского (М. Н. Васильев); в состав ансамбля также вошли образы матери и супруги М. Я.- княгинь-инокинь Ксении Тверской и Анны Кашинской (Мостовский М. С. Ист. описание храма во имя Христа Спасителя в Москве. М., 1883. С. 126, 129). М. Я. был изображен на стене Введенской ц. с.-петербургского Мраморного дворца вместе с др. князьями-мучениками - Борисом, Глебом и Михаилом Черниговским, а также с Московскими митрополитами (Ист.-стат. сведения о С.-Петербургской епархии. СПб., 1883. Вып. 7. С. 48).

В произведениях светского искусства 2-й пол. XIX в. наметилась тенденция к поиску исторически точных вариантов интерпретации образа Тверского князя. Тем не менее в целом они продолжали академическую традицию, истолкованную в национально-романтическом духе. На памятнике «Тысячелетие России» в Вел. Новгороде (1862, проект М. О. Микешина, фигура М. Я.- работы скульптора М. А. Чижова) облик М., стоящего на коленях, со скованными руками, напоминает о тяготах татарского ига, тогда как представленные рядом с ним князья Александр Невский и Димитрий Донской олицетворяют собой образы героев событий рус. истории XIII-XIV вв. Выполненная В. П. Верещагиным композиция с изображением М. Я. и кн. Юрия Московского на суде у хана из альбома «История Государства Российского в изображениях державных его правителей» (СПб., 1896) отличается большей по сравнению с памятником исторической точностью. Условный образ князя в средневек. одеждах включен в композицию «Древо государей Российских» на своде парадных сеней Исторического музея в Москве (1883, выполнена под рук. Ф. Г. Торопова).

В кон. XIX в. иконография М. Я. в профессиональном церковном искусстве приобретает бо́льшую историческую точность и все более следует рекомендациям иконописных подлинников, хотя имеет мало общего с памятниками XVI-XVII вв., в т. ч. с произведениями, отражающими аутентичную тверскую традицию. В росписи Владимирского собора в Киеве (1885-1896) В. М. Васнецов изобразил святого как средовека с легкой проседью в волосах и бороде, одетого в богато орнаментированные рубаху и шубу, в княжеской шапке, с крестом и мечом (Эртель А. Д. Собор св. равноап. кн. Владимира в Киеве. К., 1898. Ил. С. 91; эскиз (ГТГ) - Гусакова В. О. В. Васнецов и религ.-нац. направление в рус. живописи кон. XIX - нач. XX в. СПб., 2008. С. 73); вид одежды М. Я. указывает на принадлежность персонажа к московской эпохе, тогда как др. князь-мученик, Михаил Черниговский, живший раньше М. Я., представлен в княжеском костюме домонг. периода. Сходные образы М. Я., часто выполненные в стиле модерн, входили в состав мозаичного декора с.-петербургского храма Воскресения Христова (Спас на Крови) (образ между 1896 и 1902 гг., мастерская Фроловых по оригиналу В. В. Беляева, ГЭ; Религиозный Петербург. СПб., 2004. Кат. 615. С. 348) и собора св. Александра Невского в Варшаве (1905-1910, оригинал Ф. Р. Райляна; Гусакова С. Ил. С. 171), мозаичной композиции «Русские святые князья» по эскизу (1910) Н. К. Рериха на фасаде Троицкого собора Почаевской лавры (1906-1910), а также в состав росписи собора вмч. Пантелеимона Новоафонского монастыря (1911-1914). Впрочем, в этих и других изображениях есть много индивидуальных отличий, к которым относятся возрастная характеристика князя, а также детали его костюма, пейзажные мотивы и иные иконографические признаки. Это обусловлено не только личными предпочтениями художников, но и разной степенью их знакомства со средневек. искусством и древними изображениями М. Я. О неустойчивости иконографии князя и в то же время о ее стандартизации и приближении к образам др. представителей этого чина святости свидетельствуют иконы рубежа XIX и XX вв. Среди них можно встретить идеализированные образы М. Я., выполненные в академической традиции, с условной княжеской атрибутикой, иконы, ориентирующиеся на монументальную живопись этого периода (в т. ч. на образ работы В. М. Васнецова), и памятники, независимо от техники исполнения воспроизводящие изображения русских князей, характерные для XVI-XVII вв. (ср. икону М. Я., архидиак. Стефана и вмц. Екатерины работы палешанина К. А. Першина; Иконопись эпохи династии Романовых. М., 2008. Кат. 224. С. 310-311. Ил. 186). Однако нек-рые мастера кон. XIX - нач. XX в., происходившие из владимирских иконописных сел и работавшие в традиц. стиле, помнили об одном из древних типов иконографии святого - образе средовека с короткой бородой и высоким лбом. Таким М. Я. представлен на иконе письма выходца из Мстёры И. С. Чирикова из комплекса минейных образов 80-90-х гг. XIX в. Введенской ц. Мраморного дворца в С.-Петербурге (ГМИР; Басова М. В. Минейные и праздничные иконы М. И. Дикарёва и И. С. Чирикова из домовой церкви Мраморного дворца в С.-Петербурге: Создание, бытование, судьба // Тр. ГМИР. СПб., 2001. Вып. 1. С. 82; воспр.: Бусева-Давыдова И. Л. Иконопись и монументальная церк. живопись // История рус. искусства: В 22 т. М., 2014. Т. 17: Искусство 80-90-х гг. XIX в. Ил. 320. С. 304). На основе того же типа неизвестным иконописцем 10-х гг. XX в. была создана икона М. Я. из собрания Г. А. Покровского (ЦМиАР; Святое воинство: Памятники XIII - нач. XX в. из собр. Музея им. Андрея Рублева. Екат., 2011. Кат. 66. Ил. на с. 40). Несмотря на кажущуюся традиционность, памятник отличается свободой обращения с древнерус. наследием: его живопись стилизована в духе искусства XVI в., фоном для фигуры князя, молящегося у Тихвинской иконы Божией Матери, служит панорама мон-ря, заимствованная с древних образов прп. Антония Римлянина. Известны стилистически близкие произведения с пейзажным фоном, включающим условное изображение тверского собора.

Распространение образов М. Я. в церковном искусстве рубежа XIX и XX вв., а также посвящение князю нескольких храмов (напр., при школе-приюте Об-ва Белого Креста на Очаковской улице в С.-Петербурге (1904) или ц. во имя св. Александра Невского и М. Я. (т. н. Великокняжеской) в Ельце, 1909-1913) объясняются тем, что он был соименным святым младшего сына имп. Александра III - великого князя (в 1899-1904 - наследника престола) Михаила Александровича (1878-1918), который род. в день памяти М. Я., 22 нояб. М. Я. изображен на многочисленных иконах святых покровителей имп. семейства, включая произведения, созданные после спасения имп. семьи при крушении поезда близ станции Борки 17 окт. 1888 г. Среди них есть образы, выполненные в академической манере (икона 1888 г. в Троицкой ц. в Ирбите; Уральская икона: Живописная, резная и литая икона XVIII - нач. XX в. Екат., 1998. Кат. 498. С. 101, 223 (М. Я. ошибочно назван Черниговским); икона с образами Божией Матери, святых, празднуемых 17 окт., и тезоименитых святых царской семьи (ГМИР; Правосл. Петербург: Святые и святыни: Кат. выст. СПб.; Ораниенбаум, 2003. Кат. 76. С. 71, 81)), и иконы, созданные в стиле XVII в. иконописцами мстёрского происхождения (образ письма М. И. Дикарёва и Н. Тюлина, ГРМ (Религиозный Петербург. СПб., 2004. С. 487), М. Я. представлен на левом поле).

О почитании вел. кн. Михаилом Александровичем своего небесного покровителя свидетельствует его финансовая и организационная помощь в изготовлении новой раки для мощей М. Я. (мощи были переложены в раку, установленную между юж. столбами Спасо-Преображенского собора, 23 июня 1902). Серебряная рака с бронзовой сенью на 4 колоннах серо-зеленого мрамора, спроектированная кн. М. С. Путятиным в византийском стиле, по образцу саркофага Ярослава Мудрого, имела крышку с образом князя (Колосов. 1902. С. 14-22). М. Я. представлен на произведениях, принадлежавших вел. кн. Михаилу Александровичу - напр., на образке, поднесенном «августейшему шефу» офицерами 5 гвардейской конной батареи 23 окт. 1903 г. (частное собрание за рубежом). Возможно, для вел. кн. Михаила Александровича предназначался и серебряный складень 80-х гг. XIX в. со сценой убиения М. Я. в Орде и образами мучеников и архангелов на створках (собрание В. М. Федотова; Коллекция иконописи В. Федотова. 2013. Кн. 1. Кат. 132). В качестве святого покровителя великого князя и престолонаследника князь изображен М. В. Нестеровым на сев. алтарном пилоне ц. св. Александра Невского в Абастумани (Грузия) - резиденции скончавшегося в 1899 г. наследника престола вел. кн. Георгия Александровича (росписи 1899-1904; эскизы - ГРМ; ЦАК МДА). Образ М. Я. с непокрытой головой, в шубе, держащего меч в обеих руках, находится на юж. грани сев. подкупольного пилона, напротив фигуры свт. Николая Чудотворца - тезоименитого святого царствующего императора. Как и в композиции работы В. М. Васнецова, в произведении отражено желание художника соединить историческую достоверность изображения с осмыслением духовной жизни персонажа. Еще одним крупным произведением с образами династических святых, среди к-рых был и небесный покровитель вел. кн. Михаила Александровича, стал иконостас собора Феодоровской иконы Божией Матери в С.-Петербурге, построенного в память 300-летия рода Романовых. В его местном ряду находились парные иконы, написанные М. И. Дикарёвым и его сыном и украшенные окладами в мастерской «Товарищества П. А. Оловянишникова и сыновей»,- образ свт. Николая Чудотворца и царицы мц. Александры (святых имп. четы) и образ свт. Алексия, митр. Московского (небесного покровителя цесаревича), вместе с М. Я. (ГМИР; Серебряная кладовая Музея истории религии. СПб., 2004. С. 21; обе иконы видны на фотографии иконостаса верхней церкви: Судьба храма - судьба России: Храм Феодоровской иконы Божией Матери / Авт.-сост.: прот. А. Сорокин, А. Зимин. СПб., 2006. С. 66-67). Это изображение князя (в шубе, шапке, с крестом и мечом), выдержанное в стиле иконописи XVI в., довольно точно соответствует предписаниям иконописных подлинников. Др. произведения, так или иначе связанные с именем вел. кн. Михаила Александровича, демонстрируют разные варианты иконографии М. Я.

Образ М. Я. широко представлен в совр. церковном искусстве. Его изображения отличаются разнообразием, т. к. ориентируются на разновременные и отличающиеся по стилю произведения. В мае 2008 г. на Советской (бывш. Почтовой) пл. Твери установлен конный памятник князю (скульптор А. Н. Ковальчук).